данном конкретном пространстве существует несколько верных способов
дождаться чего угодно. Из них лично мне известен только один - не ждать.
Только не надо притворяться и косить глазом,
тогда ничего не выйдет. Нужно просто не ждать, и оно полезет к вам изо
всех щелей, с криком 'а вот и я!'.
Не вздумайте в него вцепиться. Оно тут
же, без всякого крика, просочится сквозь пальцы и уползет в те же щели.
Лучше посмотрите на него с тоской и представьте, что оно останется с
вами по гроб жизни.
Оно останется, честное слово.
А еще в этом пространстве существует несколько верных способов не дождаться
никогда.
Не смотрите вы на этот телефон, не таскайте
его за собой в ванну - он все равно никогда больше в этой жизни не зазвенит.
И не сидите вы возле этого окна - мимо
него пройдут все живые и мертвые этого мира, пролетят все ангелы и птицы,
проползут все гады земные на чреве своем, и только одна-единственная
тень никогда не вывернет из-за угла.
И не пытайтесь надуть этот мир. Не ложитесь
спать с надеждой проснуться от звонка в дверь. Вы проснетесь в три часа
ночи, и сегодня уже точно никто не придет, и спать уже не хочется, а
до утра с его спасительными иллюзиями еще, ох, как долго.
Наплюйте. Наплюйте на все, и у вас появятся
тысячи и миллионы от всей души ненужных вам вещей. Все будут завидовать,
но вам и на это будет наплевать'.
***
Так думал юный папуас, дрожа от утренней сырости на острове, однажды
открытом Миклухо-Маклаем просто так, с похмелья и от дурного настроения.
И кто их просил, этих вечно пьяных великих
мореплавателей, сочинять мир по своему образу и подобию, рисовать трясущимися
руками Африку и Австралию, отбирать у индейцев Америку и лепить куда
попало? Хорошо, что все они, в конце концов, заболели малярией, утонули,
сошли с ума и были съедены ими же придуманными дикарями. А то неизвестно
чего еще они натащили бы на этот и без них скособоченный глобус.
Вот и Миклухо-Маклай, простой, ведь, русский
человек, лежал бы себе на печке и гордился тем, что все у него не как
у людей - летосчисление кривое, свиньи в доме живут, а тоска какая:
Так нет же, придумал себе папуасов, хотел, наверное, чтобы они у него
счастливые получились. Но у него тоже ничего не вышло. Вот и запил Миклухо,
да и выловил как-то из неназванного серого киселя никому не нужный остров,
на котором теперь мучается в предрассветных кустах юный папуас с мокрым
луком в руках и дожидается такого же несчастного сумчатого енота.
Иногда, после многообещающего шуршания,
из кустов выскакивал неинтересный муравьед или полосатый бело-коричневый
младенец.
Эти младенцы таинственным образом расплодились
на острове сразу после его открытия Миклухо-Маклаем. Никто не знал,
откуда они берутся и как они размножаются, во всяком случае, никто не
заставал их за этим занятием, но размножались они удивительно быстро.
Применить их к какой-нибудь пользе тоже никому не удалось. Однажды экспедиция
людоедов с соседнего острова наловила восемь мешков этих младенцев и
торжественно зажарила под бой тамтамов, но есть их никто не стал - вкусом
младенцы больше всего напоминали грибы. Людоеды, они, конечно, люди
с широкими взглядами на жизнь, но для них грибы - все равно, что кошке
огурцы. Есть можно, но противно.
***
'А я всегда завидовал тем, кто твердо уверен в своем существовании.
Как это, должно быть, прекрасно - проснуться
утром, посмотреть в зеркало и обрадоваться: 'Вот он я, Вася Печкин!'
А я: Я смотрю на зеркальное существо,
пытаюсь напялить его на себя, втиснуться в него, а оно не лезет, морщит
и лопается на спине, и мои глаза никак не желают совмещаться с дырками
в его резиновом лице. Так и хожу весь день, как дурацкий кенгуру из
детского парка, выглядывая через проеденную мышами прореху в душном
костюме, чтобы не растянуться от чьей-то дружелюбной подножки'.
***
Так думал сумчатый енот, крупно дрожа в редком кустарнике. Он никак
не мог решиться на то, что все равно неизбежно - выйти из кустов и появиться
перед папуасом, наперед зная, что все напрасно, что тот будет напряженно
смотреть насквозь, и, уже навсегда, остаться ничем.
И тогда зачем это все? Зачем эта дрожь
в сырых кустах на никому не нужном острове, зачем это ежедневное выламывание
суставов для того, чтобы найти с этим миром ну хоть какие-то точки соприкосновения?
***
'Все это глупости, мой мальчик, - говорил Миклухо-Маклай, задумчиво
ковыряя дырку на колене. - Тебе, сынок, повыдерут перья, отмоют добела
и заставят поливать помидорную рассаду. Можно бороться с наступлением
зимы или с дрейфом материков, но с этим миром бороться нельзя. Он одушевлен
и начисто лишен иллюзий'.
'Иллюзий: Что останется от этого мира, если убрать все эти глупые веру-надежду-любовь?
- думал юный папуас, сидя в засаде. - Зачем он мне без иллюзий? И зачем
он тогда себе, раз он все-таки одушевлен?'
Папуас подергал мокрую провисшую тетиву, и тут из кустов на мягких
непослушных лапах выполз сумчатый енот.
1993, 1998
