тправил однажды
царь Ленина в село Шушенское, чтобы он там над жизнью своей задумался.
Скучно было Ленину в селе Шушенском.
Сначала он стал крестьян агитировать, чтобы
они картошку в огороде назло царю не сажали, а те послушают, головами
покивают, да и пойдут огороды копать. Темнота, одно слово.
Книжки, которые Ленин с собой привез, он мало
того что по три раза прочитал, так еще все до единой сам и написал.
Рояль ему царь не позволил с собой взять, потому
что сам Ленин умел только чижик-пыжик одним пальцем играть, а пианиста,
его-то за что в Сибирь? Пианистам, им про жизнь свою думать не нужно,
а то они сразу играть разучатся.
Ходил Ленин, бродил из угла в угол. Книжки новые писать комары не дают.
Хотел он уже запить со скуки, даже самогону у крестьян накупил, но тут
как раз приехали к нему в гости Сталин с Троцким. Они тогда друзья еще
были.
Обрадовался Ленин, накормил их хлебными чернильницами,
хотя у него и нормальных было пруд-пруди, и напоил молоком, которым
царю анонимки писал.
Поговорили они про дела, про знакомых, а потом
Ленин и говорит: 'Пойдемте, дгузья, в гогодки игать'.
'Это что - пальки кидать?' - пошутил Сталин.
Он уже тогда грубый был.
Стали они в городки играть, только ничего у них не выходит. Никак они
в фигуру попасть не могут, хоть лопни.
Тогда Ленин предложил кидать кто дальше.
Кинул Сталин палку - убил курицу во дворе у попадьи.
Притащил ее за ноги: 'Вах!', - говорит и усы поглаживает.
Кинул Троцкий палку - набил шишку свинье во
дворе у старосты. 'Зачем, таки, свинья? - кричит. - Зачем не курочка?'
Тут и Ленин закрутился, развернулся да ка-ак
кинет! Улетела палка в черный лес. Три часа ее там искали, потому что
Ленин очень хотел эту палку для музея сохранить, будто бы он с ней по
грибы ходил. Искали-искали, в грязи все перемазались с ног до головы,
потом махнули рукой и домой пошли, самогон допивать.
Вдруг слышат - топочет кто-то сзади. Оглядываются
- батюшки-светы, а там лягушка пудов на шесть. Палку в зубах держит
и на Ленина так преданно-преданно смотрит глазами своими выпученными.
Обрадовался Ленин, забрал у лягушки палку,
и пошли они дальше. Только слышат - лягушка за ними по пыли шлепает.
Хотел было Ленин ее палкой треснуть, но передумал - больно уж у нее
зубы были страшные. Так до самого дома и дошлепали.
Да. А утром Сталин с Троцким стали в путь собираться. Сталин - в Туруханск,
он, вообще-то, к Ленину по пути заехал, его царь тоже в ссылку отправил.
Троцкий как на себя с утра в зеркало посмотрел, так решил начать новую
жизнь. 'Поеду, - говорит, - выучусь, таки, на гинеколога, как папаша
завещал. Буду по темной Руси аборты распространять'.
А Ленин так и остался жить с лягушкой. Она
сидела в углу и преданно дышала. В первый же день она съела всех комаров
в селе Шушенском, и тогда Ленин стал писать роман 'Что делать?'. Напишет
страничку и лягушке прочитает. А та слушает и головой кивает. Комара
проглотит и дальше слушает. Хорошо они зажили.
Тут и Пасха наступила.
Разговелся царь утречком, яичком от Фаберже
закусил и спрашивает главного полицмейстера, как, мол, там Ленин? Угомонился?
'Угомонился, батюшка, - отвечает полицмейстер. -
Лягушку себе завел ученую'.
'Лягушка - это ничего, - говорит царь. - Лягушка -
это вам не крокодил. Ну что ж, Христос воскресе, отпустите-ка вы Ленина
на все четыре стороны. Пускай заведет себе шарманку, да и бродит по
Руси со своей лягушкой. Может, кто копеечку и подаст'.
И еще рюмочку выпил.
Вот так и стал Ленин бродить по Руси с шарманкой и лягушкой. Только
зря полицмейстер подумал, что он угомонился.
Придет, бывало, Ленин на фабрику в понедельник,
станет у проходной и шарманку крутит. Та играет 'Боже, царя храни',
а Ленин другое тянет: 'Почему рабочему с утра похмелиться не на
что, а у фабриканта Смирнова - водки сто миллионов бутылок?'.
И рабочие, которые собрались на дивную лягушку
поглазеть, тут же задумаются. И в самом деле - почему? Почему не наоборот?
Очень это рабочим обидно.
Донесли это дело царю.
Тот рассердился, даже студень у него на вилке
задрожал: 'Гнать! - кричит. - Гнать его в три шеи из России! Пускай
французам свои песни поет'.
Отвел тогда главный полицмейстер Ленина с лягушкой
на границу, перекрестил его три раза и сказал: 'Ну, ступай с Богом,
пропащая твоя душа'.
Стал Ленин жить за границей. Скоро к нему опять приехал Сталин. Его
из Туруханска выгнали за то, что он ко всем женщинам приставал, жениться
обещал.
Потом и Троцкий приехал. Его тоже выгнали.
Он сделал какой-то гимназистке аборт, а она, как показало вскрытие,
была даже не беременная.
Сидели они как-то втроем в Лондоне. Сыро, скучно, по-английски ничего
не понятно. Придумали тогда съезд собрать - поговорить о том, о сем,
посмотреть, у кого женщины лучше... Разослали всем телеграммы, стали
ответа ждать.
Скоро стали приходить ответы целыми мешками.
Отозвались все - большевики, меньшевики, бундовцы, эсеры:
Отказали только одному - какому-то художнику
Шиккльгруберу из Мюнхена. 'Знаю я этого Шиккльгрубера, - стал кричать
Троцкий. - У меня сосед был Шиккльгрубер. Так он у меня насос у велосипеда
украл'. Так и не позвали его. А остальные стали срочно готовиться к
съезду.
Ленин тут же побежал на почтамт давать телеграмму
Инессе Арманд.
А на следующий день приходит ему из Парижа
ответ: 'Арманд выбыла философом'.
Может быть, это консьержка в отеле что-то напутала,
но Ленин потом уже, после революции, наловил разных философов полную
баржу и отправил в море без руля и парусов.
Пришел Ленин домой, сидит, переживает. Не ест, не пьет, только из бороды
волоски выдергивает и внимательно рассматривает. 'Это же надо,
- думает, - так перед всеми марксистами опозориться'.
Как вдруг лягушка говорит человечьим голосом:
'Не горюй, Ленин!'
Тот чуть со стула не упал. 'Вот это да, - думает.
- Вот вам и материализм с эмпириокритицизмом!'
А лягушка пока дальше разговаривает: 'Ты вот
чего, Ленин. Иди завтра на съезд как ни в чем не бывало. А как
услышишь гром да стук, скажи - это, мол, моя лягушонка в коробчонке
скачет. А за это можно я вас Ильичом звать стану?'
'Отчего же, - говорит Ленин (он уже очухался
слегка), - Ильич тоже очень даже неплохо'.
На том и порешили.
Пришел Ленин на следующий день на съезд, а там марксисты женщин навели
- не продохнуть. Худых, толстых, страшных и не очень. Троцкий привел
брюнетку с извилистым носом. Посмотришь на нее - и сразу видно,
что в постели очень хороша, если помолчит пять минут. А Сталин - нет,
Сталин блондинку где-то нашел, настоящую.
Один Ленин обе руки в жилетные карманы засунул
и хитро улыбается. Марксисты над ним смеются, пальцем показывают, а
он хоть бы что.
Начали съезд. Повестку дня какую-то придумали,
хотели даже за что-нибудь проголосовать для смеху, как вдруг раздается
страшный грохот. Стенка трещит, марксисты с мест повскакивали: 'Что?
Что такое?' - кричат.
А Ленин им с улыбочкой: 'Да это моя лягушонка
в когобчонке скачет'.
Тут стенка рухнула, и заезжает прямо в съезд
броневик. Еле успели Плеханова с бабой из-под колес вытащить. И такая
тишина на съезде установилась, что стало слышно, как у какого-то бундовца
в животе маца бурчит.
Тогда у броневика со страшным скрипом отвинчивается
люк, и вылезает оттуда девица. Ничего себе девица, справная, только
лицом очень на лягушку похожа, и глаза выпученные во все стороны поворачиваются.
'А вот и я, Ильич', - говорит.
Марксисты, которые еще сидели, все со стульев
упали, которые стояли - те пополам согнулись, а Ленин залез под президиум
и быстро-быстро крестится, хотя неверующий.
Хорошо хоть Сталин вмешался. У него на Ленина
свои виды были. Так что он достал ножик из-за пазухи и стал ногти подравнивать,
а сам ласково так на марксистов смотрит.
Те тут же с полу поднялись, Ленин вылез из-под
президиума и притворился, будто он там тезисы искал. 'Ну что же, - говорит,
- дгузья, вот пгибыл к нам товагищ. Какие будут пгедложения?'
Только все как на девицу посмотрят, так всякие
предложения у них пропадают.
'Дэвушка, - говорит, наконец, Сталин, - ты
партыйная?'
'Не-ет', - отвечает девица и хочет глаза потупить.
Только они у нее не тупятся никак.
'Как? - начинают кричать марксисты. - А вдруг
она царской охранкой подосланная?'
'Тише, дгузья, - говорит Ленин. - А мы ее сейчас
в пагтию пгимем и запишем как делегата от села Шушенское.'
Достал Троцкий из портфеля бланк и стал на
девицу анкету заполнять.
'Имя?' - спрашивает.
'Надюша, - отвечает девица. - Меня так
папаша звал'.
'А папашу вашего как звали?' - спрашивает Троцкий.
'Да ну вас!' - зарделась девица.
'Не надо, не надо про папашу', - вмешался Ленин.
'Контантын, - говорит Сталин. - Харошее имя.
Кназь у нас такой бил.'
'А фамилию какую писать будем?' - опять интересуется
Троцкий.
'Комаговская, - отвечает Ленин. - Комагов она
очень хогошо жгет!'
Все марксисты с испугом посмотрели на девицу.
А та ничего, стоит, глазами лупает, хоть бы ей что.
'Почему Комаровская? - начинает тут кричать
Троцкий. - У меня сосед был Комаровский, так он мне, таки, три рубля
и не отдал!'
'Ну, тогда пусть будет Кгупская, - говорит
Ленин. - Кгупу пегловую она тоже здогово жгет, не напасешься'.
- Крупская: Крупская: - задумчиво говорит Троцкий.
- Ну ладно, пусть будет Крупская.
Вот так и приняли в партию большевиков Надежду Константиновну Крупскую
и сразу же записали Ленину в супруги, для воспитания в марксистском
духе.
И стал Ленин с ней жить по-прежнему, как раньше
с лягушкой жил, только хуже.
Страничку напишет - и ей прочитает. А та в кровати
ворочается, пружинами скрипит: 'Вы бы поберегли себя, Ильич. Все пишете
и пишете'.
Ленин только голову в плечи вжимает. 'Надо
революцию поскорее делать,- думает. - Лучше сразу мировую. Я тогда к
Розе Люксембург убегу. Или к Кларе Цеткин.' Повернется украдкой - а
Крупская уже рукой машет.
И снова Ленин хватает какую-то бумажку и пишет,
пишет, пишет:
Всю ночь горит окошко в его квартире. Только
под утро Ленин засыпает прямо за столом и все бормочет: 'Геволюция:
геволюция:'
Вот такие городки.
1994
